Е.А.Осокина

 

ТАРШИШ И ГИАЦИНТ: МЕТАФОРА И СИМВОЛ.

 

   Имея дело с древнейшими текстами, неизбежно сталкиваешься с проблемой их понимания и толкования. Иногда эти проблемы решаются без особых затруднений, особенно, если есть традиция интерпретации, а иногда понимание крайне затруднено из-за текстовых или смысловых утрат.

   При почти полной потере значения слова и при некотором количестве разночтений, понимание текста вынужденно происходит только на художественном уровне.¹

   Одним из свойств художественного текста является сосредоточение смысла в одном слове, фокусирующем в себе различные значения, обусловленные культурным контекстом. Такое ключевое слово может реализовываться и как символ – образ, имеющий в основе неизменный, закрепленный смысл и выражающий общие идеи, но реализующийся в контексте, и как метафора – образ, основанный на понятном сравнении, вызывающий ожидаемые ассоциации и выражающий более конкретный смысл. При изменении ключевого слова может измениться и смысл ближайшего контекста, и смысл всего текста.

   Иллюстрацией послужит небольшой отрывок из ветхозаветной книги "Песнь Песней" (ПП V, 14), который имеет гипотетичный описательный комментарий и остается непонятным из-за разночтений, касающихся изменения одного – ключевого – слова в описании облика возлюбленного.

 

10  Возлюбленный мой бел и румян,

   лучше десяти тысяч других:

11  голова его – чистое золото;

   кудри его волнистые, черные, как ворон,

12  глаза его – как голуби при потоках вод,

   купающиеся в молоке, сидящие в довольстве;

13  щеки его – цветник ароматный,

     гряды благовонных растений;

   губы его – лилии, источают текучую мирру;

14  руки его – золотые кругляки, усаженные топазами,

   живот его – как изваяние из слоновой кости,

         обложенное сапфирами;

15  голени его – мраморные столбы, поставленные

         на золотых подножиях;

   вид его подобен Ливану, величествен, как кедры;

16  уста его – сладость, и весь он – любезность.

   Вот кто возлюбленный мой, и вот кто друг мой,

         дщери Иерусалимские!²

 

   От русского синодального перевода церковно-славянский вариант существенно отличается. Вот как выглядит этот же текст по Острожской 1581 г. Библии.

 

10  Братъ мои б#лъ и красенъ, избран от темъ.

11  Глава его злата глава.

   власы его широки и черны яко вранъ.

12  очи его яко голубине на исполнение вод,

   измовени въ млец#, с#дящии въ наполнении водъ.

13  ланиты его яко фиялы ароматъ прозябающи благовоние.

   устн# его крины каплющии змирны полны.

14  руц# его кругл# злат#, наполнены дерзости.

   чрево его буква слонова на камени сапфирове.

15  лыста его стлъпи мармуровы, основаны на степенех златых.

   видъ его яко ливанъ избранъ, и яко кедрове.

16  гортань его сладость и весь въжделения,

   сии братъ мои, и сии ближнии мои дщери Иерусалимля.

 

        В Септуагинте (=LXX):

 

   cei~re" aujtou~ toreutai; crusai~ peplhrwmenai qarsi"

 

где qarsis - непереводимый гебраизм "taršÍš", что значит "драгоценный камень" хризолит, топаз), как дает словарь Шантрена (Paris, 1977)³.

В древнееврейском тексте:

iadÂ’w gelile’ zaháb MEmULLa’ím battAršÍš

(Seine Arme sind walzen von Gold umschult mit Tarsissteinen)⁴.

 

     Интересующее нас слово, представленное в Синодальном переводе как "топаз", здесь переведено как "дерзость", что соответствует греческому слову "qavrsos", понятному и более приемлемому для переводчика. Такие ошибки могли быть обусловлены не только «небезупречным» знанием греческого языка³, но и попыткой исправить текст, заменив уже непонятное - несуществующее - слово на понятное, ссылаясь, видимо, на текст более древнего перевода¹⁴. К тому же, надо даже отдать должное осведомленности и художественному мышлению переводчика, который словом «дерзость» создавал аллюзию к эпитету «фарсийский корабль» (Пс. LXXII, 10).

    Этимологический словарь С.И.Штейнберга⁵ дает следующее двоякое толкование слова "тарсис" (или "фарсис"), употребленного в другом контексте:

1) Фарсис - сын Явала (Бытие 10, 4). Потомками его считают первобытных обитателей Киликии, где и был город Тарс (кстати, это родина апостола Павла);

2) Тартес - город в южной Испании, где финикийцы вели) торговлю. Дальнее мореплавание требовало не только кораблей самого крепкого устройства, но и отважных, «дерзких», мореплавателей. «Корабли фарсисские» (Ис.II, 16-17; Пс. LXXII,10) сделались нарицательным названием крепких кораблей вообще.

   Из этих дальних краев, в том числе и из г.Тарса, привозились драгоценные камни, которые славились своей красотой и очень ценились.  

Библейская энциклопедия раскрывает "таршиш" как "хризолит", входящий в 12 камней наперсника первосвященника (Исх. XXVIII, 20). Еврейское название этого камня напоминает Фарсис в Испании и соответствует названию белого камня цвета морской пены. Таршиш или фарсисский камень упоминается в описании колес в видении Иезекииля (Иез. I, 16). Тело мужа, который представлялся в видении Даниилу, было подобно фарсису: тЬло его яко фарсисъ (в рус. переводе - "топаз": Дан. X, 6), руки Соломона (=возлюбленного) уподобляются ряду золотых кругляков, усаженных фарсисскими камнями (в рус. переводе "топазами": ПП V, 14).

 

   B Biblia Sacra Vulgatae (IV в.) Интересующая нас строфа выглядит так:

     Manus illius tornatiles aureae, plenae hyacinthis...

 

Таинственный камень "таршиш" назван "гиацинтом". Естественно было бы предположить, что Иероним рассчитывал на понимание. Слово было выбрано не случайно и имело известный литературный и мифологический подтекст и контекст, то есть воспринималось и символически, и метафорически.

   Thesaurus lingvae latinae (VI, 3)⁶ позволяет воспроизвести культурный контекст в греческо-римской литературной традиции. В древнегреческой мифологии это имя принадлежало древнему растительному божеству умирающей и воскресающей природы, сыну спартанского царя Амикла и правнуку Зевса Гиакинфу. Юноша Гиакинф – любимец и спутник Аполлона – согласно мифу случайно погиб от его руки. Из капель пролившейся крови умирающего юноши выросли цветы, которые стали называться его именем. Цветок гиацинт в греко-римской поэтической традиции был эпитетом солнца и воплощенной красоты (Гомер. Одиссея VI, 229-235) и необходимым атрибутом в свадебном ритуале (Catull. Carmina nuptialia, LXI, 93).

   Традицию использования слова "гиацинт" в качестве атрибута свадебного ритуала и продолжает Иероним в Вульгате, но не в значении цветка, а в значении камня. Свадебный ритуал в латинской "Песни песней" приобретает иной смысл, о чем сказано в предисловии:

  Hoc canticum totum est mysticum, plenissimum incomprehensibilis amoris Christi sponsam suam, ac vicissim sponsae erga Christum sponsum.

(Эта песнь вся таинственная, исполненная непостижимой любви Христа к своей невесте и невесты к обрученному жениху.

Thesaurus lingvae latinae указывает и на то, что "Qavrsis" был интерпретирован как "hyacinthus" Симмахом (345-405 гг.) - римским оратором и политиком (Her.epist. 37,41, [ad Dan. X,6]). То, что слово "гиацинт" как метафора использовалось оратором, говорит о доступности и понятности этого образа. История толкования восходит ко времени проповедей в Риме апостолов Петра и Павла, в которых они интерпретировали

текст Ветхого Завета в духе Нового, актуализируя его путем символического замещения."Ибо сказано в Писании: вот, Я полагаю в Сионе камень краеугольный, избранный, драгоценный; и верующий в Него не постыдится (Ис. XXVIII, 16). Итак Он для вас, верующих, драгоценность, а для неверующих камень, который отвергли строители, но который сделался главою угла".(1Петр. II, 6-7).

    Традиция отождествления камня и божественного присутствия представлена и в Ветхом Завете. Это свидетельство договора Иакова с Лаваном (Быт.XXXI, 44-52), свидетельство о сне Иакова - священный камень в Вефиле (Быт.XXVIII, 17-19, 22: "дом Божий"), камень-памятник разговору Бога с Иаковом (Быт. XXXV, 13-15); каменные скрижали - свидетельство разговора Бога с Моисеем на горе Синай (Исход XXIV, 12), "место стояния" Бога Израилева, подобное работе из чистого сапфира и, как самое

небо, ясное (Исход XXIV, 10); камни на наперснике судном с именами 12-ти сыновей Израилевых, которые Аарон будет носить на сердце своем для "постоянной памяти" (Исход XXVIII, 29).

   До книги пророка Исайи божественным свидетельством является просто камень. У пророка Исайи появляется "драгоценный камень" как оценочный образ (Ис.XXVIII, 16).

"Thesaurus lingvae latinae" (VI-3, 3126) фиксирует значение "гиацинта-камня": animas..., quas velut hyacinthinas gemmas Christus offert patri (Apon., 8, p.159); tota fabrica ex lapidibus zmaragdinis et hyacinthis...instructa est (Pass.Thom., p.142, 2).

Здесь же указывается и на пурпурный и небесный цвет гиацинта-цветка и гиацинта-камня.

Иероним в своем переводе зафиксировал и навеки закрепил новое слово с новым символическим значением, сделав его ключевым. Произошло как бы наложение двух значений, двух смыслов, в результате чего был рожден новый образ, возвещающий истинное, вечное, "подлинную реальность", всю правду мира: ритуальный цветок со значением пролитой крови и драгоценный камень "создали" камень "гиацинт", символизирующий "драгоценную кровь Христа"(I Петр.I, 19), которой Он искупил грехопадение человека (Мф. XXVI, 28; 1 Фессал. V, 9-10).

 

Новозаветная апостольская традиция наследует именно "драгоценный камень", который становится символом Христа: Приступая к Нему, камню живому, человеком отверженному, но Богом избранному, драгоценному (1 Петра II, 4).

В древнерусской гимнографической и гомилетической традиции существует символическое отождествление камня (в знач.: «опора, основание») с Христом:

Бжствьными словесы почитати научилъ еси камыка Ис(ус)а Х(рист)а. - (Минея октябрьская 1096 г.)

На камыц#, еже есть Х$с, основа бо ся добр#, и пребы не потрясающися – (ВМЧ, Апр. 1-8, 191. XVI в. // СлРЯ XI-XVII вв. Т. 7.– М., 1980. С.51.)

 

Древнерусские и славянские переводы "Песни Песней" (V,14) повторяют все трансформации неясного слова: фарсис, тарсис, драгоценный камень, гиацинт.

   "Руц# его кругл# злат# наплънен# фарсиса...." (Толковый перевод русской редакции по списку XIII в., начиная со стиха V, 5 - по списку XVI в.)

  Руц# его растръган# злат# исплънен# тар’сисъ.... (Четий перевод среднеболгарской редакции по списку XIV-XV вв.)⁸

   «Руц# его перевиваны златом полны якоже драгый камень...» (Рукопись второй половины XVI в. ОР РГБ, ф.178, л.248об.)⁹

   Руц# его углажены златы полныя цинткови....(По списку Моск.синод. б-ки N558/437, л.38)¹⁰

   Слово "фарсис" (вар.:"тарсис") в исторических словарях русского языка не зафиксировано, а это значит, что на сегодняшний день нет никаких толкований лексического значения этого слова. Между тем в Древнерусской картотеке Словаря русского языка XI-XVII вв. (Институт русского языка им.В.В.Виноградова РАН) есть две карточки с одной и той же цитатой из ветхозаветной Книги Даниила X, 6:

1."и чр#сла его пр#поясана златомъ Офазъ, и т#ло его яко фарсисъ" (ВМЧ. Сент.14-24, 803);

2."(1143)...и лядвия ему препоясаны злат(ъ)мъ, т#ло его яки фарсисъ (Переясл. лет, 53. XV в.).

Библейская энциклопедия толкует это слово в данном контексте как название камня, напоминающее Фарсис в Испании. По еврейскому преданию, камень белый, цвета морской пены (Библ. энц.).

Слово "гиацинт" зафиксировано историческими словарями в виде "иакинфъ", "акинфъ", "акинтъ", "акунтъ", "якинфъ" и "яхонт"  (через польск.jachant от лат. hyacinthus).¹¹ Есть еще некоторые варианты, незначительно отличающиеся от перечисленных.

   В отличие от фонетического, семантического многообразия слова по материалам исторических словарей русского языка не наблюдается: в библейских цитатах, в "Александрии", в "Апокалипсисе", в "Сказании об Индийском царстве", в Изборнике 1073 г. (при описании одежды первосвященника) - слово "гиацинт" означает "драгоценный камень".¹²

   В "Материалах для словаря древнерусского языка" И.И.Срезневского (СПб., 1983г. Т.1, с.11) на слово "акинтъ = акунтъ = якинфъ" в значении "драгоценный камень" приводится единственная цитата из Книги Иезекииля (XXVIII, 13) также без описания этого камня.

   Только "Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.)" (М.1988. Т.1, с.78) в цитате из "Хроники Георгия Амартола" толкует «акинфъ»»»»»» как «вид ткани», хотя это цвет ткани, а свое название ткань получила по пурпурному цвету  краски, получаемому из моллюсков одноименного названия (греч.h; porfuvra). Именно через этот цвет определялся цвет гиацинта, и этот же цвет входил в именование византийских императоров – "порфирородный". Цвет имел такие характеристики: пурпуровый, багряный, темнокрасный, (иногда) синевато-красный, фиолетовый.¹³

   Сема "драгый камень" появилась в церковно-славянском языке из переводных библейских текстов и в прямом значении отмечается по "Материалам для словаря..." И.И.Срезневского в трактате Епифания Кипрского "О 12 камнях" (Изборник 1073 г., л.120-121), в Мстиславовом евангелии 1117 г., в Новгородской I летописи (год 6712). В переносном - символическом - значении самое раннее упоминание связано с богослужебными текстами: Путятина минея XI в.(ГПБ, Соф.202) на 9 и 18 мая, - где

воспроизводится парафраз из Книги Исайи XXVIII, 16.

 

Какого цвета камень подразумевался в древнееврейском тексте - остается загадкой. В латинской версии Библии, в сравнении с греческой, где в ПП V, 14 и в Дан. X, 6 употребляется слово «qavrsi"», Иероним в ПП V, 14 (и только!) использует слово «hyacinthus», а в Дан. X, 6 - «chrysolitus». Возможно, именно такое словоупотребление послужило для дальнейшего отождествления гиацинта и хризолита. В «Этимологическом словаре» П.Шантрена драгоценный камень с греческим названием uJavkinqo" определяется как «аквамарин» - сине-зеленый или голубоватый камень. Мартин Лютер переводит «таршиш» как «бирюза» /Türkis/. На Руси с XII века использовался драгоценный камень голубоватых тонов в ювелирных изделиях церковного обихода (Г.Н.Бочаров. Художественный металл Древней Руси. X - нач. XIII вв. - М., 1984). В описаниях более поздних по времени камень называется аквамарином. В ювелирных изделиях, окладах икон и книг, деисусах - этот камень - самый крупный - занимает центральное положение или украшает фигуру Христа.

В Изборнике Святослава 1073 г. (л.121) при описании одеяния священника употребляется «уакинф» как камень «рьдръ»». В славянской Библии слово «гиацинтовый» переведено как «синета» или как «голубая шерсть» (Иез. XXVIII, 13; Исх. XXV, 4; XXVI, 1).

С XVIII в. в России «гиацинтом» называют прозрачный камень красно-бурого цвета.

 

   В "Толковании на Апокалипсис св.Андрея, архиепископа Кесарийского"(перевод с греч.)⁷ то же:

   И основания стЬны града всякимъ драгимъ камениемъ украшены бяху основание...первоенадесять иакинфъ...(Апокал. XXI, 19-20).

Толкование: Лазоревымъ или небовиднымъ гиацинтомъ правдоподобно обозначается Симонъ, какъ ревнитель Христовыхъ дарований, имеющий небесное мудрование          Под "гиацинтом" подразумевается драгоценный камень лазоревого или небесного цвета. Из известных ныне камней его можно сопоставить, или отождествить, с александритом, который, меняя свой цвет в течение дня, может быть то синим (лазоревым), то лиловым (яхонтовым).

Как же можно понимать и интерпретировать текст "Песни песней" в узком (V, 14) и широком контексте, если ключевое слово представлено то как "таршиш" ("фарсис"), что приравнивается к "хризолиту", то как "гиацинт" ("акинф", "яхонт") с меняющимися цветовыми характеристиками, то как "драгый камень" или с аллюзиями к образу Христа, или в прямом значении?

Толкование на эту строфу в "Песни Песней" известно под именем "Филона Карпафийского" и представляет собой катены из толкований Филона, Ипполита Римского, Григория Нисского и Псевдо-Прокопия Газского (Сп. XIII в.: РГБ ОР, ф.205, N171).

   Patrologia Graeca Cursus Completus (Vol.81, p.155-163) дает толкования Феодорита, Киррского епископа:

   Manus autem ejus tornatiles aureae, plenae tharsis.

Nam illud Tharsis propter auri praestantiam posuit, illine enim dicit divina Scriptura sincerum et purum ac probatum aurum deportari (p.162, 119B).

   С помощью ключевого слова обращается внимание на достоинства и избранность жениха, для чего в описании внешнего облика используется драгоценный камень и золото. В древности эта метафора, видимо, была понятна, потому что с топонимом "Фарсис" связывалось представление о настоящем высокопробном золоте и драгоценных камнях, которые оттуда доставлялись. С течением времени образ приобрел бы символическое значение, если бы не было утрачено значение слова "таршиш" ("фарсис").

   Как было показано, только один вариант, восходящий к Biblia Sacra Vulgatae, вызывает наиболее адекватные ассоциации (знак искупительной крови Христа). Такое понимание отрывка ПП V, 14 в новозаветной традиции соответствует идее целой книги, заявленной Иеронимом в предисловии. Более того, порождает сложное восприятие целой книги через ключевое слово так же, как цвет гиацинта окрашивает своим "небесным" сиянием материю, приложенную к нему: pannus subtilissimus cum lapidi, qui hyacinthus dicitur, fuerit appositus, intigitur ceruleo splendidoque colore.¹⁵

Такой средневековой экзегетической традиции немалым образом способствовал произвол Иеронима-переводчика, заменившего непонятный "таршиш" на понятный "гиацинт".

   Два других слова не проясняют текст из-за утраты своего значения уже в глубокой древности. Тем не менее все переводческие интерпретации непонятного слова укладываются в семантику "драгоценного камня", что в христианской традиции толкования соответствует Христу, а вне этой традиции – при прямом значении – имеет вспомогательную функцию усиления достоинств избранника при его описании.

   Ритуальная принадлежность камня неопределенного цвета, поддержанная в латинской версии мифологическим названием цветка, могущим быть то лазоревым, то лиловым, то алым, то белым, сохраняет его таинственность. Эстетическая неоднозначность слова лишь усиливает художественное своеобразие текста.

   В славянских переводах с греческого и древнееврейского языков "таинственность" текста обусловлена транслитерацией непонятного слова. Замена слова "таршиш" ("тарсис") на "топаз" или "хризолит" остается гипотезой, а образ – "темным" символом.

Эта непроясненность – этимологическая, семантическая и синтаксическая, – допускающая самые разные толкования, отмечена и в Theologisches Wörterbuch...¹⁶ Этимология неясна, предполагается иберийское, «тартессийское», менее всего семитское, а также древнеперсидское, эламитское, аккадское и арамейское. Семантика предполагает значение «драгоценный камень» (топаз, берилл, хризолит) и собственное имя – название города, давшее название драгоценному камню. Синтаксическая реконструкция фразы (пер. с нем.: «его руки – золотые кольца, оправленные в Таршише») допускает перевод, указывающий на топоним, что воскркшает в сознании «крепкие фарсисские корабли», способные выдержать дальнее плавание, а руки возлюбленного (или брата – по Острожской Библии), украшенные столь далеко изготовленными кольцами, ассоциируются с простирающейся до края земли десницей и говорят о его могуществе, чудесным образом соединяя разновременные смыслы.

При толковании можно воспользоваться любым подходящим значением.

 

              

 

 

 ПРИМЕЧАНИЯ

   1. О многоуровневой природе текста см.: Исследования по структуре текста. - М., 1981.

   2. Библия. - М., 1988.

3.     Chantraine P. Dictionaire étymologique de la langue Grécque. - Paris, 1977. IV-1. 1148-1149. А.А.Алексеев. Место Острожской Библии в истории славянского текста священного Писания // Острожская Библия. Сборник статей. М.,1990. С. 48-73. (С.68)

   4. Krinetzki L. Das Hohelied. Düßeldorf, 1964.

   5. Штейнберг С.И. Еврейский и халдейский этимологический словарь к книгам Ветхого Завета. Вильна, 1878. С.526.

   6. Thesaurus lingvae latinae. Vol.VI, 3.  Lipsiae in Aedibus B.G.Teubneri, 1942.

   7. Толкование на Апокалипсис св.Андрея, архиепископа Кесарийскаго. М., 1901. С.189, 191.

   8. Алексеев А.А. "Песнь Песней" по русскому списку XVI в. в переводе с древнееврейского оригинала." //Палестинский сборник,  вып. 27(90). Сер.: История и филология. Л., 1981. С.63-79.

   9. Алексеев А.А. "Песнь Песней" в древней славяно-русской письменности. М., 1980. Ч. 1. С . 22-23.

  10. Флоровский А.В. Чешская Библия в истории русской культуры и письменности. - Sborník filologicky, XII. Česke akademie věd a umění. Třída III. Praha, 1946. P.236.

  11. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1986. Т. I, с.404. Т. IV, с.570.

  12. Картотека Словаря русского языка XI-XVII вв.

  13. А.Д.Вейсман.Греческо-русский словарь.  СПб., 1899. С.1037; Thesaurus lingvae latinae..., 3126.)

14.  Евсеев И. Книга пророка Даниила в древне-славянском переводе. М., 1905. С.134.

15.  Abbas Vercellensis (Ps. Thomas Gallus). «Deiformis animae Gemitus». Le commentaire du cantique des cantiques.Publicatione de la Sorbonne . Serie «Documents», 21. Paris, 1972.

Theologisches Wörterbuch zum Alten Testament. Stuttgart-Berlin-Köln, 1995. Bd.VIII. Kol.778-781.