Е.А.Осокина

(Москва, ИРЯ им.В.В.Виноградова РАН)

 

 

ГОГОЛЬ И ДОСТОЕВСКИЙ:

БОЖЕСТВЕННАЯ СЛУЖБА И ЛИТЕРАТУРНАЯ ФОРМА

(от Благовещенья до Воскресения и Вознесения)[1]

 

Сейчас мы с вами находимся в той части годового богослужебного круга, где службы ведутся в том числе по Цветной Триоди, в которой читается по 6-й песни канона «из Синаксаря» – текст из сборника писаний святых отцов и церковных преданий, предназначенных для чтения на Утрене или вне службы.

Особенностью текстов в Синаксаре были эпиграфы, давшие по своему именованию «стихи» определение целому сборнику подобных писаний – «стишной пролог».

Мне тоже очень нравится предварять свои тексты эпиграфами, которые, находясь в незримом с ними диалоге, создают некоторое драматическое напряжение в восприятии предлагаемых сведений. Эпиграф к моему сегодняшнему тексту позаимствован из Жития преподобной Марии Египетской, читаемого на Стоянии Марии Египетской в четверток пятой седмицы Великого поста.

 

Тайну цареву добро хранити,

Дела же Божия открывати славно:

Добро творите, и зло не обрящетъ вы:

(Тов. XII, 7)

– так сказал Архангел Рафаил Товиту, когда совершилось дивное исцеление его от слепоты. Действительно, не хранить государевой тайны страшно и гибельно, а умалчивать о преславных делах Божиих – большая потеря для души. Поэтому и я, – говорит святой Софроний, боюсь умолчанием утаить Божии дела и, вспоминая о наказании, грозящем рабу, закопавшему в землю данный от Бога талант (Мф. XXV, 14-30), не могу не рассказать святой повести, дошедшей до меня.

 

Я позволила себе такое начало к докладу, считая его весьма уместным, так как оно позволит лучше почувствовать вам то, о чем будет идти речь, позволит ощутить разницу в фактуре текста, а заодно поможет лучше понять ситуацию, сложившуюся в общественном мнении в результате явления в свет того произведения Н.В.Гоголя, о котором пойдет  речь, а именно о книге «Размышления о Божественной Литургии», оставшейся незаконченной при жизни и увидевшей свет только после смерти писателя. Сначала рукопись находилась у С.П. Шевырева, потом у митрополита Московского Филарета, потом – в Петербургской духовной цензуре и только потом после значительного цензурирования архимандритом Кириллом была издана П.А. Кулишом в 1857 году. По подлинным рукописям Гоголя книга впервые была напечатана академиком Н.С. Тихонравовым в 1889 году! Рукопись, по которой печаталась книга, не имела названия; такое название – «Размышления о Божественной Литургии» – было дано С.П. Шевыревым. [2]

Это удивительное произведение и удивительное явление в культуре, являющееся ключевым и вершинным в жизни и творчестве Гоголя, осталось непонятым и непринятым, и не только современниками Гоголя, но и нашими современниками – не говорят о нем ни В.В. Набоков, ни И.П. Золотусский, ни кто-либо другой. Обратился к нему и дал культурно-исторический комментарий В.А. Воропаев – ученый-филолог, исследователь творчества Гоголя с конца 1970-х гг. Лучше всего подошли бы к этому феномену слова К. Мочульского в книге 1934 года «Духовный путь Гоголя»:  «В нравственной области Гоголь был гениально одарен; ему было суждено круто повернуть всю русскую литературу от эстетики к религии, сдвинуть ее с пути Пушкина на путь Достоевского. Все черты, характеризующие «великую русскую литературу», ставшую мировой, были намечены Гоголем: ее религиозно-нравственный строй, ее гражданственность и общественность, ее боевой и практический характер, ее пророческий пафос и мессианство. С Гоголя начинается широкая дорога, мировые просторы. Сила Гоголя так велика, что ему удалось сделать невероятное: превратить пушкинскую эпоху нашей словесности в эпизод, к которому возврата нет и быть не может».[3]

Для духовной – поздней – прозы Гоголя, когда «…человек и душа человека сделались… предметом наблюдений», когда он «оставил на время все современное», когда «обратил внимание на узнанье тех вечных законов, которым движется человек и человечество вообще»[4], характерно полное непонимание современниками и, соответственно, неприятие. В «Авторской исповеди» Гоголь называет причину этого применительно к другой опубликованной в 1847 году книге: «Все согласны в том, что ни одна книга не произвела столько разнообразных толков, как «Выбранные места из переписки с друзьями». И что всего замечательней, чего не случилось, может быть, доселе еще ни в какой литературе, предметом толков и критик стала не книга, но автор»,[5] но оно подходит и к «Литургии…».

По восприятию «Выбранных мест из переписки с друзьями» современниками защищена в 2005 году диссертация (под руководством д.ф.н. проф. В.А. Воропаева)[6], где показано неприятие книги якобы из-за отказа Гоголя от художественного творчества. Видимо, по этой же причине отказано во внимании и книге «Размышления о Божественной Литургии», которая могла бы быть первой частью «Выбранных мест…» – «из Отцов и Учителей».[7] И это конечно же несправедливо. О высочайшем художестве этого произведения я попытаюсь конспективно рассказать.

Явный показатель художественности текста «Литургии…» (зд. и далее) – это кромсание его духовной цензурой.[8] Текст явно не соответствовал богословскому толкованию. Но он не являлся и ересью. Что же это тогда? Написано так, что, читая, оказываешься в вечности предстояния небесам. Но воспринять «Литургию…» как совершенный образец художественного произведения в тот момент – да и теперь – для общества было невозможно. Почему – другой вопрос, не тема моего доклада. А ведь в Предисловии к «Литургии…» Гоголь все говорит и называет высшие цели своего произведения, которые соответствуют и высшим целям совершенного художества.

Целью этой книги – показать, в какой полноте и внутренней глубокой связи совершается наша Литургия,  юношам и людям, еще начинающим, еще мало ознакомленным с ее значением. Из множества объяснений, сделанных Отцами и Учителями, выбраны здесь только те, которые доступны всем своей простотою и доступностью, которые служат преимущественно к тому, чтобы понять необходимый и правильный исход одного действия из другого*. (*Все прочие, которые бы захотели узнать более таинственные и глубокие объяснения, могут найти их в сочинениях патриарха Германа, Иеремии, Николая Кавасилы, Симеона Солунского, в Старой и Новой Скрижали, в объяснениях Дмитриева и, наконец, в некоторых…) Намеренье издающего эту книгу состоит в том, чтобы утвердился в голове читателя порядок всего. Он уверен, что всякому, со вниманьем следующему за Литургиею, повторяя всякое слово, глубокое внутреннее значенье ее раскрываться будет само собою.

 

Менее всего доверяют человеку, способному утвердить в голове читателя порядок всего. Гоголь создал именно такое произведение искусства.

«Литургия…», являясь цельным повествованием, воспроизводит последование Божественной Литургии и состоит из Проскомидии, Литургии оглашенных и Литургии верных, а также сопровождается Вступлением и Заключением, где автор формулирует и называет суть всего произведения, смыкая начало и конец явлением Христа – Бога и Человека. И это один из композиционных приемов.

Отовсюду тоскующая тварь звала своего Творца. Воплями взывало все к Виновнику своего бытия, и вопли эти слышней слышались в устах избранных и пророков … И самое чистое воплощение Его от чистой Девы было предслышиваемо даже и язычниками; но нигде в такой ощутительно видной ясности, как у пророков.

Вопли услышались: явился в мир, Им же мир бысть; среди нас явился в образе человека…Послышалось кроткое лобзание брата. Совершилось.[9] (ВСТУПЛЕНИЕ)

 

Далее Гоголь воспроизводит ход Божественной Литургии в ее временной последовательности с основными песнопениями, молитвами и восклицаниями, поясняя и раскрывая содержание всего. Это и само по себе непросто, так как структура богослужения как текст весьма сложна, но он еще выстраивает свое повествование по изначальному принципу создания художественного текста, закрепленного в гимнографии: толкование и актуализация сакрального образца. Могу привести – для фигуры речи – хотя бы 12 приемов, которыми пользуется Гоголь при написании «Литургии…», и это только конспективно – можно и больше.

1.      а)соединение в фигуре речи (двойной параллелизм) описания-толкования и сакрального текста:

Сначала одевается дьякон; испросив благословение у иерея, надевает стихарь, подризник блистающего цвета, в ознаменование светоносной ангельской одежды и в напоминанье непорочной чистоты сердца, какая должна быть неразлучна с саном священства, почему и произносит при воздевании его: Возрадуется душа моя о Господе, облече бо мя в ризу спасения и одеждою веселия одея мя; яко жениху, возложи ми венец и, яко невесту, украси мя красотою.

б) использование амплификации и ее разновидности – дублирования – по образцу:

-Десница Твоя, Господи, прославилася в крепости; десная рука Твоя, Господи, сокрушила врагов и множеством славы Своей Ты истребил супостатов. Воздевая на левую, помышляет о самом себе, как о творении рук Божиих и молит у Него же, его сотворившего, да руководит его верховным, свышним Своим руководством, говоря так: Руки Твои сотворили и создали мя. Вразуми меня, и научуся Твоим заповедям;

-стало миру очевидно ясно Таинство Троицы;

-троичное возглашенье предшествует и предсияет начинанью всяких действий;

-призывает дьякон…предать самих себя, и друг друга, и всю жизнь нашу Христу Богу. В желаньи искреннем предать самих себя, и друг друга, и всю жизнь нашу Христу Богу, как умели это делать вместе с Богоматерью святые и лучшие нас…

                       

2.      постпозиция местоимений  (библейская особенность):

бедру своему, из четырех концов его, противу тления своего, брани сей…

 

3.      союз-восклицание: …ту победу над смертию, которую одержал в виду всего мира Христос, да ратоборствует бодро бессмертный дух человека противу тления своего;

 

4.       соединение нейтральной лексики с сакральной:

дьякон напоминает; изъятье плоти Христа от плоти Девы; следует подъять мысль; к высшим горним предметам; поклоняются долу; отъятье горных дверей; подняв тремя перстами десныя руки узкое лентие; иерей идет нетрепетной стопой…

 

5.      инверсия:

соединила с нею Церковь…

 

6.       прецедентные тексты (библейские аллюзии);

7.      полисиндитон и союзоначалие (библейская особенность);

 

8.      пояснение богослужебных терминов:

часы – собранье псалмов и молитв; антифоны – противугласники, песни, выбранные из псалмов…

 

9.      разъяснения текста и действия:

Блаженны нищие духом, яко тех есть Царствие Нбесное – не гордящиеся, не возносящиеся умом…

Блаженны алчущие и жаждущие правды, яко тии насытятся – алчущие небесной правды, жаждущие воотановить ее прежде в самих себе… (341)

С кадильницей в руке идет диакон исполнить благоуханьем храм, навстречу идущего Господа, напоминая кажденьем о духовном очищеньи душ наших, с каким должны мы внимать благоуханным словам Евангелия (346);

Священник в олтаре снимает между тем воздУх со Святых Даров, целует его и кладет на сторону, произнося: Благодать Господа… А диакон, взошедши в олтарь и взявши в руки веяло, или рипиду, веет ею благоговейно над Дарами (использование однокоренных слов – вариантов лексем – в одной фразе);

 

10.  парафраз:

Стоя на амвоне, держа молитвенный орарь,  изобразующий  поднятое  крыло

ангела, стремящего людей к молитве, призывает  диакон  молиться:  о  свышнем

мире и спасении душ наших, о мире всего мира, благосостоянии  Святых  Божиих Церквей и соединении всех; о святом храме и  о  входящих  в  него  с  верой, благоговением  и  страхом;  о  государе,  синоде,  начальствах  духовных   и гражданских, палатах, воинстве, о граде,  об  обители,  в  которой  служится

Литургия, о благорастворении воздухов, об обилии плодов земных,  о  временах

мирных; о плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных  и  о спасении их; о избавлении нас от всякие скорби, гнева и  нужды.  И,  собирая все сею всеобъемляющею цепью молений, называемою великой эктенией, на всякое ее отдельное призванье, собранье молящихся восклицает вместе с хором поющих: Господи, помилуй!

 

11.  сущностные пояснения (откровения);

В знаменованье бессилья наших молений, которым недостает душевной чистоты и небесной жизни, призывает диакон… предать самих себя, и друг друга, и всю жизнь нашу Христу Богу.

 Каждый из собранья, сознавая, что и в нем, как в подобьи Божьем, есть та же тройственность, есть Он Сам, Его Слово и Его Дух, или мысль, движущая словом, но что человеческое его слово бессильно, изливается праздно и не творит ничего, а дух его принадлежит не ему, завися от всех посторонних впечатлений и только по возвышеньи его самого к Богу то и другое приходит в нем в силу: в слове отражается Божье слово, в духе – Дух Божий, и образ Троицы Создавшего отпечатлевается в создании, и создание становится подобным Создателю… (параллелизм в виде хиазма);

Священник посылает из глубины олтаря и чтецу, и предстоящим желание мира (буквализация переносных значений);

 

12.  в едином высказывании существуют богослужебные возгласы и описание действий дьякона и священника:

Возведя глаза к ликам святых, диакон продолжает: Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную, Славную Владычицу нашу Богородицу…

А священник в закрытом олтаре молится внутренней молитвой; она – в сих словах: Ты, даровавший нам сии общие и согласные молитвы!..

Изобразуя ангела, побудителя людей к моленьям, диакон идет на амвон воздвигнуть собранье к моленьям еще сильнейшим и прилежнейшим. Рцем вси от всея души, и от всего помышления нашего рцем!

С кадильницей в руке идет диакон исполнить благоуханьем храм, навстречу идущего Господа, напоминая кажденьем о духовном очищеньи душ наших, с каким должны мы внимать благоуханным словам Евангелия.

 

Все эти приемы свидетельствуют о художественности текста, т.е. о его тварности, созданности, всюду присутствует авторская интенция (фигуры речи и мысли, парафраз, комбинирование, преувеличение, буквализация метафоры и др.). Заканчивает автор «Литургию…» раскрытием цели своего творения:

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: А потому для всякого, кто только хочет идти вперед и становиться лучше, необходимо часто, сколько можно, посещенье Божественной литургии и внимательное слушанье: она нечувствительно строит и создает человека. И если общество еще не совершенно распалось, если люди не дышат полною, непримиримой ненавистью между собою, то сокровенная причина тому есть Божественная Литургия, напоминающая человеку о святой, небесной любви к брату.

А потому кто хочет укрепиться в любви, должен, сколько можно чаще, присутствовать, со страхом, верою и любовию, при Священной Трапезе Любви. И если он чувствует, что недостоин принимать в уста свои Самого Бога, Который весь любовь, то хоть быть зрителем, как приобщаются другие, чтобы незаметно, нечувствительно становиться совершеннее с каждой неделей…

                Всех равно уча, равно действуя на все звенья, от царя до последнего нищего, всем говорит одно не одним и тем же языком, всех научает любви, которая есть связь общества, сокровенная пружина всего стройно движущегося, пища, жизнь всего.

                Но если Божественная Литургия действует сильно на присутствующих при совершении ее, тем еще сильнее действует на самого совершателя, или иерея. Если только он благоговейно совершал ее со страхом, верой и любовью, то… – Сам Спаситель в нем вообразится, и во всех действиях его будет действовать Христос; и в словах его будет говорить Христос, –

 

тем самым  «преклонив небеса» (Пс.143, 5: Господи, приклони небеса и сниди: коснися горам и воздымятся). Этими словами псалма можно выразить суть праздника Благовещения: «Днесь спасения нашего главизна, и еже от века таинства явление». Михаил Пселл в Слове на Благовещение так сказал: «Христос вочеловечился, чтобы человек в новом соединении с Ним обожился».

            Мысль об иерее, в котором Сам Спаситель вообразился, о водителе умов (Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня. Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего. (Ин, 14, 6-7) выделена в Евангелии Достоевского. Главы Ин. 13 – 16, 18, Мф. 26, в которых все подчеркнуто и отмечено, соответствуют 12-ти евангелиям Святых Страстей.

Если Гоголь преводит сакральный текст в обыденность, то Достоевский через обыденные реалии выстраивает сакральный текст. Приемы этого уже называются в различных работах. Я отсылаю слушателей и к своим уже давно и недавно опубликованным докладам по структуре канона в «Братьях Карамазовых», по использованию основополагающих принципов выстраивания художественного текста, таких как параллелизм, амплификация, анафора, полисиндитон и др., по месту Легенды о Великом инквизиторе в связи с расположением служб суточного богослужебного круга.

Гоголь попытался внести в жизнь «услышанное» и что получил? Непонимание друзей и недругов и отповедь восставшего против преподнесенного Гоголем «порядка всего» В. Белинского, которого Достоевский назвал «смрадной букашкой», принесшей России столько вреда.[10] Признанный профетизм Достоевского в том и состоит, что своим творчеством и публицистикой он означил и показал, как развенчать такую напасть. Но главное, что сделал Достоевский, это возвеличил Божье творение через человека и открыл ему путь на небеса.   

В системе богослужебного круга произошло его завершение и продление в вечность, ибо Благовещение, суть которого в феномене Гоголя, начинает все, что начало быть, Воскресение, суть которого в феномене Достоевского, совершает все, что начало быть, а Вознесение, чем вершится Воскресение, превозносит этот круг в вечность. С этой точки зрения – годового богослужебного круга как литературной формы – содержание пяти книг Достоевского может укладываться в содержательное пространство Постной и Цветной Триоди.

Гоголь сказал о вочеловечении Христа, его низ-схождении, закончив этим «Литургию…», – Ф.М. Достоевский своим «пятикнижием» начал духовное возведение человека вслед за Христом на небеса, «падшим подав воскресение». Кондак 6-го гласа на Вознесение Господне звучит так: «Еже о нас исполнив смотрение, и яже на земли соединив небесным, вознеслся еси во славе, Христе Боже наш, никакоже отлучаяся, но пребывая неотступный, и вопия любящим Тя: Аз есмь с вами, и никтоже на вы».

 

 

24 мая, 2009 г. Старая Русса